Как североамериканцы Россию открывали

KHL.ru продолжает цикл материалов в рамках проекта восстановления статистических данных всех отечественных чемпионатов. Эта работа ведётся, начиная с прошлого года. Изучая архивы и обрабатывая статистические данные, мы сталкиваемся с довольно интересными фактами в истории нашего хоккея. И здесь, в этой рубрике, мы делимся ими с болельщиками.

Сегодня речь пойдет о первых иностранных хоккеистах, которых зачем-то принесло в неокрепшее ещё государство, только-только начавшее познавать плоды рыночной экономики. В девяностых годах отечественные звёзды (и не только) массово рванули во все концы света; в обратную сторону проследовал тонкий ручеёк легионеров. И если к экзотичным в хоккейном плане персонажам вроде серба Ивана Прокича, оказавшегося в составе московских армейцев в сезоне 1994/95 (а до этого поигравшего —и небезуспешно — за вторую команду «Лады» во Второй лиге) или швейцарца Айхолоса Эшера в «Крыльях Советов» годом позже, изначально относились скептически, то от североамериканцев всё же ожидали достаточно высокого уровня. Ожидали недолго — уровень подавляющего большинства весьма быстро идентифицировался как низкий; зато прояснялся вопрос мотивации, мучавший многих: что заставляет иностранца ехать в небогатую лигу нестабильной страны? Очевидно, этот самый уровень и вытекающая из него невостребованность и заставляли.

Самым первым североамериканцем в Высшей лиге был Тод Хартджи (Hartje, именуемый тогда то «Хартджи», то «Хаджи»). Закончив учебу в Гарварде и не имея больше возможности играть в университетской лиге из-за возраста, 22-летний центрфорвард Хартджи подписал первый профессиональный контракт с задрафтовавшим его «Виннипегом». «Джетс» же в 1990 году отправили его «на стажировку» в Киев — предполагалось, что в «Соколе» Тод будет иметь много игрового времени. Анатолий Богданов, тогда тренировавший киевлян, много лет спустя охарактеризовал Хартджи так: «парень он хороший, но как игрок, грубо говоря, никакой». Тоду, по его собственному признанию, нравились большие площадки, а со временем понравилась и страна, и — особенно — люди. Про большие площадки Харджи, надо думать, погорячился. Во всяком случае, по возвращению домой, на привычных узких площадках он всё же показывал побольше, чем у нас. Хотя успехов никаких не достиг, и выше АХЛ никогда не поднимался. Тем не менее вошёл в историю — как «пионер».

В 1996 году Тод написал книгу «Из-за красной линии: североамериканский хоккеист в России», в которой довольно тепло отозвался о нашей стране, но и без разного рода развесистой клюквы, конечно же, не обошёлся.

Никто доподлинно так и не выяснил, как его в реальности зовут. Сам Немировски говорил: как нравится, так и называйте. Майк отчасти был «нашим в доску» парнем. Родился в СССР, но его родители иммигрировали в Канаду, когда Мише ещё и года не исполнилось. Рос в Торонто — хоккейной столице Северной Америки, так что предсказуемо занимался хоккеем. А в 18-летнем возрасте вдруг решил, что хочет поиграть в России, на больших ледовых площадках с настоящими кудесниками комбинационного хоккея.

Сначала возник вариант с ЦСКА, но переговоры, которые вёл отец, не увенчались успехом. Желание видеть у себя диковинного американца проявил другой столичный клуб — «Спартак».

— «Спартак» дал мне шанс. Конечно, в 18 лет трудно было рассчитывать на место в одной из первых троек, но и в четвёртой пятёрке вполне можно учиться у таких мастеров, как Ткачук, Селиванов, Барков… Впрочем, ещё больше пользы я получил от тренировок, которые вел Якушев. В Канаде в свои годы я не смог бы столько тренироваться. Там не смотрят на то, как ты выглядишь в игре. Их не интересует, хорошо ли ты катаешься, играешь в пас. Главное — результативность. В России совершенно другая система. Она мне больше по душе, — рассказывал Михаил в интервью «Советскому спорту».

Через два года Немировски вернулся в Америку, играл в различных командах низших лиг, после чего на долгое время отправился в Германию. В начале 2000-х он вновь всплыл в России, на этот раз в «Сибири». Ненадолго. Младший брат Майкла (или теперь уже Михаэля?), Дэвид, пятый год работает в КХЛ, два последних сезона — главным тренером «Торпедо», а старший, что интересно, играет до сих пор (ему сейчас 45). За пять лет он со своей командой поднялся из пятого немецкого дивизиона в четвёртый, а по ходу нынешнего сезона перешёл даже в клуб третьего дивизиона.

Самые тесные взаимоотношения с советскими а затем уже и российскими клубами были налажены у «Виннипега». И, как и первым североамериканцем в советском хоккее, так и первым в российском стал «проспект» именно «Джетс» — осенью 1992 года на стажировку в столичное «Динамо» отправился защитник Майк Мюллер. Ходила даже байка — довольно сомнительная — что его желание играть у нас было настолько велико, что Майк добирался до Москвы за свой счёт. В отличие от изначально бесперспективного Хартджи, задрафтованного в седьмом раунде, Мюллер был выбран довольно высоко — второй раунд, общий 35 номер. По оценкам тогдашних партнеров по «Динамо», хоккеистом он был очень трудолюбивым, и старался выполнять все тренерские установки. Трудолюбия и старания Майку хватило для того, чтоб провести в основе лишь одиннадцать матчей (один гол, восемь минут штрафа), зато в динамовской «двушке» он был достаточно заметен. Во всяком случае, входил в «топ-4» защитников, как сказали бы сейчас.

Дальнейшая карьера Мюллера складывалась стандартно для той волны российских североамериканцев: низшие лиги Канады и США, второй и третий дивизионы Германии.

Через два года после Мюллера бело-голубые ещё разок поэкспериментировали с приглашением легионера, после чего про иностранцев в «Динамо» забыли на долгие годы. Крэйг Шеперд, по рассказам Александра Карповцева, приехал в МХЛ, не особо представляя силу лиги – и рассчитывал стать здесь звездой. Но к этому времени уже мало кто ждал от североамериканцев чудес и испытывал наивные иллюзии. Несмотря даже на то, что в дебютном матче Шеперда поставили во второе звено к Роману Ильину и Равилю Якубову, «Советский спорт» в репортаже, помимо фамилии в составе, вообще ни единым словом этот дебют не отразил, сочтя недостойным внимания. И — оказался прав: в «Динамо» Крэйг появился ещё один раз, да и в «двушке», в отличие от своего предшественника, не закрепился — отыграв вхолостую такие же две встречи, как и за основу.

Интересна дальнейшая судьба Шеперда: вернувшись в США, он женился на олимпийской чемпионке по фигурному катанию Наталье Мишкутёнок, и некоторое время выступал с ней в паре в ледовых шоу. По некоторым данным — не только в шоу, но и в соревнованиях; по другим некоторым — параллельно с этим продолжал ещё и в хоккей играть. Если это и правда, то выступал он, вероятно, в «первенствах водокачек», так как ни в каких более серьёзных турнирах и лигах следов Крэйга не обнаруживается. На хоккейных радарах Шеперд вновь появился лет пять назад, возглавив женскую школьную команду, выступающую в чемпионате Миннесоты — там он, по его словам, прививал опыт, приобретённый в России (утяжелённые жилеты, раз в неделю шахматный турнир, раз в неделю катание под энергичную музыку и хорошенько провизжаться перед игрой), после чего вновь пропал.

Источник